Поиск по сайту
Личный кабинет
Календарь событий
Июнь 2022
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
30 31 1 2 3 4 5
6 7 8 9 10 11 12
13 14 15 16 17 18 19
20 21 22 23 24 25 26
27 28 29 30 1 2 3
Работа фонда

Войти в личный кабинет

Регистрация

Восстановить пароль

 
 
 
 
 
- Великий князь Сергей Александрович, великая княгиня Елизавета Федоровна и Владимир Федорович Джунковский: история дружбы и духовного общения

Великий князь Сергей Александрович, великая княгиня Елизавета Федоровна и Владимир Федорович Джунковский: история дружбы и духовного общения

А.Н. Дунаева, кандидат исторических наук

Читать

Интернет-портал «Россия в красках»

Владимир Федорович Джунковский (1865 - 1938) был выдающимся государственным деятелем Российской империи начала ХХ века. Он известен историкам как московский губернатор (1905 - 1912), товарищ министра внутренних дел и командир Отдельного корпуса жандармов (1913 - 1915), а также как автор многотомных мемуаров – своеобразной хроники поздней императорской России. Мемуары Джунковского охватывают период с 1865 года по 1917 год.  Мемуары за 1905 – 1915 годы были опубликованы в 1997 году. Однако за рамками этого двухтомного издания остался весьма интересный период жизни Владимира Федоровича, связанный с его формированием как государственного деятеля. С 1892 г. по 1905 г. Джунковский исполнял обязанности адъютанта московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича  и постоянно общался как с великим князем, так и с его супругой великой княгиней Елизаветой Федоровной. Мемуары Джунковского, а также его переписка с сестрой Евдокией Федоровной позволяют проникнуть в мир дружеского общения, сложившийся между Владимиром Федоровичем и великокняжеской четой, увидеть те неформальные эпизоды этого общения, которые лучше всего характеризуют личности его участников. 

Следует сказать, что род Джунковских был официально записан в Дворянскую книгу Полтавской губернии только в 1845 году.  Под гербом на латинском языке был написан девиз  - «Deo et Proximo», что в переводе означает «Богу и Ближнему». Девиз рода Джунковских в сокращенном виде воспроизводил две основные заповеди, оставленные Спасителем. 

«Этот девиз,  - писал  Владимир Федорович, - тщательно хранили в своем сердце мои родители и следовали ему в течение всей своей жизни, стараясь воспитывать и нас в том же духе,  и если кто из нас не соблюл его во всей строгости, то это вина уже не наших родителей, а нас самих». 

Родовой девиз, был органично дополнен заповедями мальтийских рыцарей, на которых он воспитывался в Пажеском Его Императорского Величества Корпусе, элитном военном учебном заведении, где Владимир Федорович получил образование. 

Служба в качестве адъютанта московского генерал-губернатора, те поручения, которые ему давал великий князь Сергей Александрович, позволили Владимиру Федоровичу  не только развивать административные способности, но и воплощать в жизнь девиз рода. В дальнейшем в деятельности Джунковского, в его отношении к подчиненным и населению всегда присутствовало христианское милосердие, стремление к нравственному оправданию своих властных полномочий. Думается, что в этом смысле на него оказало влияние и общение с великим князем и великой княгиней, те примеры милосердного отношения к ближнему, которые он мог наблюдать и по отношению к самому себе.

В 1884 году, после окончания Пажеского корпуса, Владимир Федорович был выпущен в Преображенский полк, которым командовал великий князь Сергей Александрович. Отношения с командиром полка и его супругой великой княгиней Елизаветой Федоровной складывались хорошо. Субординация со стороны Джунковского по отношению к ним как представителям Царского дома  никогда не нарушалась, однако эти отношения в дальнейшем переросли из официальных в дружеские. 

Елизавета Федоровна, поразила  Джунковского своей красотой еще во время ее венчания с великим князем Сергеем в 1882 году, когда он сопровождал ее карету в качестве пажа. 

«Великая княгиня Елизавета Федоровна была очаровательна, она с таким вниманием со всеми разговаривала, так подкупала своей красотой, изяществом при удивительной скромности и простоте, что нельзя было на нее смотреть иначе чем с восхищением», - вспоминал Владимир Федорович. В его архиве сохранилось переписанное им стихотворение поэта К.Р. : 

Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно.
Ты так невыразимо хороша!
О, верно под такой наружностью прекрасной
Такая же прекрасная душа! 


1047.jpg
В Ильинском. Великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Федоровна в окружении лиц свиты. 
Справа: В.С. Гадон (стоит), В.Ф. Джунковский (сидит), граф Ф.Ф. Сумароков-Эльстон. 
Слева от великого князя – княгиня З.Н. Юсупова. (ГА РФ. Ф. 826. Оп.1.Д. 889.Л.2.)
 
Положение Джунковского могло значительно измениться  уже в 1886 году, когда ему впервые намекали на возможность стать адъютантом великого князя Сергея Александровича. Откланиваясь великому князю по случаю отъезда в отпуск, он неожиданно получил приглашение заехать на несколько дней в Ильинское, причем великий князь взял с него слово телеграфировать, чтобы за ним выслали лошадей. Джунковский не без смущения подъезжал к имению и чувствовал себя очень стесненно первое время, от волнения пролил водку на скатерть во время обеда,  несмотря на то что обстановка, в которой он оказался, была самой дружественной. Великая княгиня Елизавета Федоровна сказала, что она уже ждала его все эти дни. Постепенно благодаря той естественности, с которой держала себя великокняжеская чета, его скованность прошла. «Меня поразила простота, с какой держали себя Их Высочества, с первого же вечера я не чувствовал никакого не только страха, но и какого-либо стеснения, все так было просто, семейно, никто не вставал, когда проходила Великая Княгиня или Великий Князь, совсем как в простом семейном доме, даже проще чем в других аристократических домах. Меня всегда поражала та особенная простота, которая была свойственна членам императорского дома вне официальных приемов», - вспоминал Владимир Федорович . 

Во время пребывания в Ильинском профессор В. П. Безобразов, бывший преподаватель политической экономии у великого князя, спросил Джунковского, как бы он отнесся к предложению стать адъютантом великого князя, «ведь, в сущности, должность эта неприятная, лакейская». 

«Я ответил, - писал Джунковский, - что считал бы большой честью, если бы выбор пал на меня <…> что можно принести много пользы, занимая такую должность, что все зависит от себя, не  надо только терять своего я и держать себя с достоинством, тогда должность адъютанта далеко не будет лакейской». Слова Безобразова произвели на него сильное впечатление и заставили задуматься, душевный покой от этих мыслей был нарушен. «С одной стороны такого рода назначение льстило моему самолюбию, с другой стороны мне ужасно было больно покидать строевую службу в полку, которая мне более чем нравилась, которой я увлекался и находил удовлетворение в полковой жизни», -  вспоминал он.  

Впоследствии оказалось, что такие мысли у великого князя действительно были, и именно поэтому Джунковского пригласили в Ильинское.  Однако в это же время графиня Тизенгаузен попросила за своего племянника графа Сумарокова-Эльстона, который и был назначен на эту должность. « Я считаю, что меня это спасло. Если бы я тогда, в такие молодые годы был бы назначен адъютантом, - писал Джунковский, - то из меня ничего порядочного бы не вышло. Я жизни тогда еще совершенно не знал и придворная жизнь меня захватила бы всего <…> меня бы она засосала. И я Бога благодарю, что тогда этого не случилось» . 

9 февраля 1891 г. великий князь был назначен Московским генерал-губернатором. В день сдачи полка он отдал приказ, в котором прощался с полком и «удивительно сердечно, не шаблонно благодарил всех за службу» . Джунковский ожидал для себя назначения на должность адъютанта генерал-губернатора, так как пользовался в течение всей своей службы большим вниманием со стороны великого князя. 

Однако предложение последовало только в конце декабря. Причем, перед тем как согласиться, Владимир Федорович  обратился к великому князю с просьбой получить благословение матери.  «Великий князь отнесся ко мне как родной, - вспоминал он, - и растрогал меня очень, сказав, что без благословения матушки я не должен ничего решить. <…> В результате моя мать благословила меня на этот шаг» . 14 декабря 1891 г. состоялся Высочайший приказ о назначении Джунковского. Нижние чины роты, в которой служил Владимир Федорович, благословили его образом святого Владимира. Джунковский удостоился приема императора Александра III, который просил его передать поклон брату. Императрица Мария Федоровна также выразила свое удовольствие его назначению. Но на душе у самого Владимира Федоровича было неспокойно, ему  казалось, что он изменил полку, новая жизнь смущала полной неизвестностью.  

26 декабря 1891 г. Джунковский прибыл в Москву. Прямо с вокзала он направился поклониться иконе Иверской Божией Матери на Красной площади. Затем поехал  в Нескучное – резиденцию Великого князя, который, по словам Владимира Федоровича, «до слез растрогал его», приняв как родного. «Он меня обнял, поцеловал, сказав, что очень счастлив  меня видать у себя, усадил меня и с полчаса пробеседовал со мной, расспрашивая с самым сердечным участием обо всем: как я расстался с полком, как оставил своих близких, как здоровье моей матушки и т.д.», - вспоминал Джунковский . Около часу дня последовало приглашение к великой княгине, которая также приняла его как родного. 

«Она была удивительно мила и привлекательна, - писал Владимир Федорович в воспоминаниях, - мне показалось, что она еще похорошела. За завтраком посадила меня около себя» . 

В Нескучном в это время жили племянники Сергея Александровича  - великая княжна Мария Павловна  и великий князь Дмитрий Павлович. Великий князь относился к ним «как самый нежный, любящий отец, и он, и великая княгиня окружали детей самыми трогательными заботами» . 

Джунковский сделал для старшей сестры Евдокии Федоровны подробный план своей новой квартиры, за что она благодарила его в письме от 18 февраля 1892 г., и добавляла: «Прости, что еще не исполнила твоего поручения насчет фото В. Кн. Ел. Фед. – сегодня сделаю это».


1046.jpg

В Ильинском. Интерьер комнаты Евдокии Федоровны. 
Портрет В.Ф. Джунковского, написанный великой княгиней Елизаветой Федоровной. (ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 1009. Л. 29.)
 
5-го января, придя к обеду в 8 часов вечера, Джунковский  был очень смущен, увидев только три прибора, оказалось, что Стенбок, Гадон и Степанов уехали в Английский клуб, а княжна Трубецкая -  к своей сестре. «Я подумал, не сделал ли я бестактность, что тоже не уехал куда-нибудь и, когда Их Величества вышли в столовую, извинился, что я не знал, что все уехали, - вспоминал Владимир Федорович. - Великий Князь, заметив мое смущение, очень ласково сказал: “Напротив, очень хорошо, что Вы остались, мы по крайней мере не одни”. Но все же, обедая втроем, мне было как-то неловко <…>». После обеда великий князь ушел заниматься в свой кабинет. Джунковский остался один с великой княгиней. «Мне было крайне стеснительно, мне казалось, что быть может ей хочется или книжку почитать, или написать письмо, а из-за меня она сидит и работает, - писал он в воспоминаниях. -  Благодаря своему смущению я не знал, с чего начать разговор, и мы некоторое время молчали. Но потом она заговорила, начала вспоминать Англию и много рассказала мне совершенно для меня нового  и крайне интересного про жизнь в Англии, про свою бабушку королеву Викторию и т.д.  Два часа, которые я просидел с Великой Княгиней вдвойне прошли незаметно. Потом пришел Великий Князь, подали чай и вскоре разошлись» .

Придворная светская  жизнь и рутинные обязанности адъютанта никогда не привлекали Владимира Федоровича. «Такая однообразная праздная жизнь меня далеко не удовлетворяла и очень тяготила меня, что не ускользало от Великой Княгини и от чуткого Великого Князя, который всегда выискивал для меня какое-нибудь поручение, чтобы мне не было так тоскливо.  <…> они часто недоумевали, чем я недоволен.  <…> потом привыкли к мысли, что никогда из меня не выйдет настоящего придворного, что я всегда буду глядеть в лес, и уже не боролись с этим, а напротив старались облегчить мне в этом отношении жизнь», - вспоминал он .

С самого начала его службы великий князь давал Джунковскому специальные поручения, в которых он мог проявить себя как администратор и организатор и при описании каждого такого поручения Владимир Федорович отмечал, как счастлив он был вырваться из придворной обстановки. Первое задание было напрямую связано с помощью ближнему и общенациональным бедствием – кампанией помощи голодающим 1891-1892 гг. 

Уже в феврале  1892 года Джунковский был направлен в Саратовскую губернию в качестве уполномоченного от Комитета великой княгини Елизаветы Федоровны по распределения помощи среди голодающих.

Джунковский должен был посетить пострадавшие от неурожая уезды, на местах проверить нужду, распределить посланную от Комитета помощь.  

Евдокия Федоровна писала ему 23 февраля 1892 г.: «Дружок, Вадюша, умоляем тебя, береги свое здоровье, все время думай о дорогой маме, которая, конечно, будет мысленно всюду тебя сопровождать и тревожиться о твоем здоровье. – Конечно, Вадюша, каждый из нас должен быть счастлив помочь ближнему и ты, несомненно, можешь принести много пользы, но нам тяжело выпускать тебя из дома, не снарядить тебя в путь. Благословение Господне да будет над тобой; молись Господу и мы будем молиться за тебя ежеминутно <…> Захвати с собой теплую фуфайку и вообще теплые вещи, это необходимо. Возьми с собой свой тюфяк». 

Джунковский успешно исполнил данное ему поручение. Одобрение по поводу этой поездки высказал ему старший брат Николай: «Думаю, что данное тебе поручение наилучшим образом раздать деньги, хлеб и сено ты выполнил хорошо <…>,  потому что я знаю твое отношение ко всякому порученному тебе делу, а раз действия одушевлены любовью к делу, то будет хорошо».

14 декабря 1892 г. исполнился ровно год со дня назначения Джунковского адъютантом к великому князю, и это был день его дежурства. «<…> когда я вошел в кабинет доложить о приехавшем князе Щербатове, - писал он в воспоминаниях, -  Великий Князь мне сказал, что поздравляет себя с годовщиной моего назначения к нему. Меня эти слова смутили и растрогали до слез, я совсем растерялся». 

Доверие великого князя проявилось в том, что он поручил Джунковскому присматривать за своими племянниками Марией и Дмитрием в Ильинском, когда он сам был в отъезде. «Конечно, я не мог и подумать отказаться, - вспоминал он, - зная, что дети составляют для Великого Князя самое дорогое в жизни, он так над ними всегда дрожал». В письме от 22 июля 1893 г. Джунковский сообщал: «Я очень был счастлив, что мог ее (Марию Павловну – А.Д.) лично поздравить и передать Вашу куклу и лейку. Если бы Вы видели ее восторг при виде куклы с массой одежды, она сейчас же все хотела снять, переодевать ее и все говорила very pretty <…> я страшно счастлив, что остался с детьми». 

1045.jpg

Е.Ф. Джунковская и ее воспитанница  великая княжна Мария Павловна. 1908 г. (ГА РФ. Ф. 826. Оп.1. Д. 917. Л.19.) 
 
Доверие было оказано и сестре Джунковского Евдокии Федоровне. В ноябре 1895 г. ей было предложено стать воспитательницей великой княжны Марии Павловны. И хотя Евдокия Федоровна, которая также официально считалась фрейлиной их величеств императриц, была загружена своей работой в Евгеньевской общине сестер милосердия Красного Креста, она не могла отказаться. В письме к брату она передавала рассказ одной из придворных дам: «Вчера я была у Государыни и Государь спросил меня, что дети Павла Алекс.? – я ответила, что еще не была и боюсь туда идти, слышала там новая личность при детях – чужая. – На это Государь сказал: “Не бойтесь, идите и Вы увидите, что это за мягкость, такой второй не найдется, она будет положительно мать – все ее страшно любят”. Вадюша, просто страшно становится мне – такие отзывы! Помоги мне Господь!»

В письме брату  от 20 августа 1896 г.  Евдокия Федоровна приводила цитаты из письма великого князя, присланного ей из-за границы: «Дорогая Евд. Ф., сейчас получил Ваше милейшее письмо. Увы! последнее из Ильинского, и от всего сердца благодарю Вас за все в нем так трогательно изложенное! Меня бесконечно радует, что Вы полюбили Baby (великая княжна Мария Павловна – А.Д.) и что она так доверчиво к Вам относится. – Жена Вас от души благодарит за письмо <…> Будьте добры иногда писать мне – если бы Вы знали как Вы меня этим порадуете. Поклон сердечный Вашему брату <…>» . 

Брат и сестра заслужили всеобщее уважение и любовь благодаря своей добросовестности, серьезности  и глубокой религиозности. 

Всеобщая симпатия особенно ярко проявилась во время неожиданной болезни Владимира Федоровича – ревматизма коленного сустава, из-за которого  весной 1894 г. он вынужден был не одну неделю провести сидя в кресле или лежа. 29 мая Джунковский получил «огромный букет ландышей» от великой княгини. 31 мая – 3 букета ландышей и один из васильков. Великий князь развесил веселые картинки в Ильинском в комнате Джунковского, чтобы ему было нескучно там лежать. «Какая Великая Княгиня внимательная, что прислала ландыши», - писала Евдокия Федоровна 2 июня 1894 г., а в следующем письме добавляла: «И как Великий Князь и Великая Княгиня внимательны к тебе, но иначе и быть не может» .  «Королева Греческая спрашивала о тебе, о твоем здоровье, жалела, что ты болел, - сообщала сестра 27 июля. -  И на мой ответ, что Их Высочества так милостивы были к брату и окружали его вниманием, королева сказала: “Вашего брата так все любят и ценят, что этого и не может быть иначе”. Вот, голубчик, тебе отдают должное» . Своим мнением о ее брате поделился с Евдокией Федоровной и великий князь Михаил Николаевич: «Я страшно люблю (как и все ) Вашего брата, он такой милый <…> вот Вел. Кн. Была у него каждый день, я жалею, что не мог проводить целые дни у него, он такой хороший. Кланяйтесь ему» . 

В 1894 г. мать Владимира Федоровича Мария Карловна тяжело заболела.    Джунковский  ездил к ней в Петербург и даже приглашал о. Иоанна Кронштадтского помолиться у ее постели, после чего Мария Карловна почувствовала себя гораздо лучше.  Великий князь и великая княгиня проявили живое участие в его личной беде. «Великая Княгиня меня встретила такая радостная, говорила, что так счастлива, что моя мать поправляется, что она все думала о ней, и если бы не боялась быть надоедливой, то присылала бы депеши каждый день, - так писал Джунковский в воспоминаниях. – Великий Князь был также трогателен, расспрашивал самые подробные детали о состоянии здоровья моей матери» .

В воспоминаниях Владимир Федорович привел два письма  к нему великого князя, «служащие доказательством его необыкновенно чуткой души» . 16 мая 1895 г. великий князь писал ему:

    «Дорогой Владимир Федорович,
Сегодня я получил оба письма Ваши  и сердечно благодарю Вас за них. <…> Мне хочется, чтобы Вы знали, что есть человек, который всей душей сочувствует Вашему горю и который молится за Вас, чтоб Господь помог и успокоил Вас. Жена шлет сердечный поклон. <…> Храни Вас  Господь. Ваш Сергей». 

1044.jpg
Нина Васильевна Евреинова

Владимир Федорович в полной мере мог ощутить сердечную поддержку великокняжеской четы и в 1897 г., когда он переживал серьезную душевную драму, связанную с личной жизнью. Джунковский полюбил Нину Васильевну Евреинову, которая происходила из известной купеческой семьи Сабашниковых. Знаменитый пианист Н.Г. Рубинштейн отзывался о ней так: «У этой барышни три приданных – талант, красота и богатство, лишь бы они не мешали друг другу» . Однако ее брак с Алексеем Владимировичем Евреиновым, в котором родилось четверо детей, не был счастливым. Встреча с Джунковским произошла в 1893 году. Дружба, возникшая первоначально между ними, переросла в сильное чувство, и поставила вопрос о выборе, что вызвало сильнейшую внутреннюю борьбу. 
 
В начале 1897 года влюбленные решили  расстаться на год, чтобы остыть и спокойно принять решение, о чем мы можем судить по письму Евдокии Федоровны от 18 января 1897 г.: «Господь да даст Вам силы перенести испытание – мне кажется, что такое решение лучшее – год Вам все покажет – и Господь устроит все к лучшему» . Тема официального развода и повторного брака Нины Васильевны с Владимиром Федоровичем постоянно присутствует в письмах его сестры в 1897 г.  Евдокия Федоровна полагала, что развод не принесет им счастья. «У других может и не было бы упреков совести разведенных, - писала она брату 10 января 1897 г., - но вы оба такие верующие. Будете ли вы вполне счастливы – говорю это только тебе мой  Вадя – тебе одному говорю, что думаю» .  
 
13 января 1897 г. Евдокия Федоровна сообщала брату, что Нина Васильевна молится за него, и добавляла: «Ты пишешь, что Вел. Кн. Как брат – значит ты ему рассказал; <…> Вадя, не падай духом. Вы ничего преступного не сделали, и Господь все устроит к лучшему». 
 
В письме от 19 февраля 1897 г. она писала великому князю: «Благодарю Вас за сведения о моем брате – очень-очень горюю о его нравственных страданиях. <…> Им обоим страшно тяжело друг другу не писать теперь, но мне кажется, что это лучше так. – Для меня большое утешение знать, что Ваше Высочество поняли моего брата и сердечно к нему относитесь». Благодарностью наполнено и письмо от 28 апреля: «Ваше Высочество, я не нахожу слов, чтобы выразить Вам, как глубоко я чувствую все, что Вы сделали для моего брата. Я знаю, что побудило Вас назначить его в эту командировку – благодарю Вас и Великую Княгиню за добрые и сердечные к нему отношения. Дай Бог, чтобы возложенное на него дело заставило его серьезно заняться – работа и деятельность – лучшие средства при его нравственном состоянии» .
 
Действительно, новая командировка была для Джунковского совершенно неожиданной  – ему предстояло возглавить медицинский отряд Иверской общины сестер милосердия, снаряженный великой княгиней от российского общества Красного Креста. Отряд из 19 человек должен был организовать госпиталь для помощи турецким раненым на театре Греко-турецкой войны. Новое поручение вполне соответствовало родовому девизу Джунковских «Богу и ближнему». 
 
Евдокия Федоровна писала брату 24 апреля 1897 г.: «Вот судьба и тебе поработать в моем дорогом Красном кресте <…>, благословляю на путешествие, на доброе дело – в добрый час – счастливый путь! Пиши все своему другу и сестре» . А на следующий день – день отъезда – сестра служила молебен о путешествующих в Знаменской церкви Царского села и напутствовала брата: «Господь посылает тебя на такую деятельность, на которой ты можешь принести много- много пользы ближнему – и  я уверена, что ты выполнишь свой долг». 
 
Прощание с великим  князем и великой княгиней было очень сердечным. «<…>я пошел к Их Высочествам, сначала к Великой Княгине, а потом к Великому Князю, получил у них по образку, а Великий Князь мне подарил 2 дюжины чудных шелковых рубашек, которые он себе сделал, отправляясь на  войну в 1877 году и которые он всего раз или два надевал, совсем новые, - вспоминал Джунковский. - <…>я их донашивал еще в последнюю всемирную войну и сейчас, когда я пишу эти строки, у меня еще сохранилась одна из них, я храню ее как дорогую память» . Это  прощание очень взволновало Владимира Федоровича, всю дорогу до вокзала он не мог проронить ни слова. «Так, как они простились со мной, можно было проститься  только с самым  близким, родным», - писал  он в воспоминаниях .  
 
В Турции Владимир Федорович продолжал получать письма от сестры.  23 мая 1897 г. Евдокия Федоровна писала ему: «Читаю и перечитываю твои строки <…>. Береги себя, я боюсь, что, заботясь о других, ты забываешь совсем себя». «Ты не можешь себе представить, как В. Кн. Елиз. Ф. тебя хвалила при Императрице. Это так было отрадно слушать, т.к. это были не пустые слова!», - продолжала она далее . 
 
В заключении своего официального отчета Владимир Федорович писал, что благодаря дружным усилиям всего отряда, ему пришлось не только выполнить свою прямую задачу, но и внести в среду мусульманского населения сознание высоты христианской помощи.  
 
Встреча с их высочествами была радостной и трогательной. Великий князь, не дождавшись его в Ильинском, пошел навстречу экипажу Джунковского по дороге. «Он обнимал меня, - вспоминал Владимир Федорович, - был мил страшно, говорил, что так боялся за меня, что так рад, что  я вернулся здоровым» . 1 января 1898 г.  Владимир Федорович еще раз специально поблагодарил в письме великого князя. «Прошедший год начался для меня так мучительно, - писал он, - и весь он был очень тяжелым для меня в нравственном отношении и только благодаря Вашим Высочествам я мог прожить его так сравнительно легко. <…> Ваше участие ко мне, ко всему, что я переживал прошлой весной, останется до конца моей жизни самым дорогим воспоминаниям и доказательством Вашего бесконечно сердечного отношения ко мне. Господь да вознаградит Вас  и поможет мне доказать Вам мою преданность. Назначение мое на театр войны с отрядом Красного Креста спасло меня от тоски и отчаяния, заставило меня встрепенуться, забыть на время мои личные страдания» . 
 
Однако разрешить мучавшую его проблему в желательном для него ключе ему так и не удалось. Джунковский упоминает в воспоминаниях о том, что он получил в Турции известие от великой княгини Елизаветы Федоровны, которая встретилась в Париже с Ниной Васильевной, что было для него большой радостью. О том, как разворачивались события в Париже во время командировки и после нее, мы можем судить лишь по письмам Евдокии Федоровны. Сестра упоминала о беседе великой княгини Елизаветы Федоровны с Ниной Васильевной в письме к брату от 7 сентября 1897 г. из курортного местечка Сент-Жан де Луз во Франции, где в это время отдыхала и Евреинова: «…о приезде А.В.  Н.В. не знает, приедет сюда или в Париж. Пишет он детям. Н.В., как я тебе писала, гораздо спокойнее, физически здорова, о будущем говорит, что надеется добиться свободы – но что о разводе зная А.Вл., она полагает, что он никогда ей не даст. Н.В. мне сказала, что В. Кн. ей говорила, что он верно даст, если она будет требовать; но Н.В. мне сказала, В. Кн. так говорит, потому что у нее нет детей, - я с детьми никогда не расстанусь. Теперь общим домашним строем она довольна, дети здоровы, веселы, бодры с занятиями все идет хорошо». 
 
Развод Нины Васильевны с мужем так и не состоялся. В 1903 году Алексей Владимирович скончался, но по каким-то причинам Нина Васильевна больше не хотела вступать в брак.  Однако дружеские взаимоотношения Владимира Федоровича и Нины Васильевны продолжались вплоть до ее эмиграции во Францию в 1922 г. После ее отъезда они поддерживали переписку. Причем Владимир Федорович всегда  трогательно заботился о Нине Васильевне, помогал ее детям. Внучка Евреиновой Нина Рауш де Траубенберг вспоминала, что он был своего рода ангелом-хранителем  ее бабушки, что было счастьем для  нее и для всей семьи. 
 
С 1901 года Владимир Федорович был вовлечен в новую для него деятельность Московского столичного попечительства о народной трезвости. 
 
Должность товарища председателя великий князь Сергей Александрович поручил Джунковскому, сказав ему при этом:   «Я знаю, как Вы жаждите всегда работы <…> вся работа будет лежать на Вас <…> это назначение вполне совместимо с вашей должностью адъютанта при мне и я вас таким образом не лишаюсь» . Народные дома, чайные, воскресные школы и лечебницы, находившиеся в ведении Джунковского, обеспечивали  народ здоровым и дешевым питанием, просвещали жителей Москвы, оказывали помощь больным. Административно-хозяйственный опыт, накопленный на этом посту (Джунковский курировал работу 13 народных домов) позволил ему уверенно вступить в должность губернатора. 
 
Изменения в его карьере последовали после трагической гибели великого князя Сергея Александровича. В воспоминаниях Джунковский привел последнее письмо великого князя от  1 января 1905 г., за месяц до его гибели: «Дорогой Владимир Федорович, Вы жену и меня глубоко тронули, благословив нас иконой Ангела Хранителя, которая, конечно, всегда будет с нами. Добрые отношения всегда особенно чувствуются в тяжелые минуты: такова теперешняя. От души спасибо. Обнимаю. Ваш Сергей. 1 января 1905 г.». 
 
Джунковский, как обычно, работал в канцелярии Попечительства, когда ему сообщили об убийстве великого князя. Взяв первого попавшегося извозчика, он помчался в Кремль. «Трудно описать грустную картину, представившуюся моим глазам, - писал он в воспоминаниях, - полная тишина вокруг, народу мало, солдаты и офицеры несут что-то, покрытое солдатской шинелью, за которую придерживается великая княгиня со спокойным лицом. Вокруг лица свиты и несколько посторонних. Я подбежал, взял руку великой княгини, поцеловал и, придерживаясь за носилки, побрел за ними». 
   
Великая княгиня получала множество писем, которые она доверила читать Джунковскому. «Вся почта поступала ко мне, - вспоминал  он, - я откладывал письма родных и близких, которые передавал тотчас, а другие письма вскрывал и докладывал их содержание; затем от имени великой княгини я отвечал на них, почему ни одно письмо не осталось без ответа. Но, к сожалению, были и такие письма, которые я прямо сжигал, не докладывая, письма эти, почти все анонимные, были полны ругательств по адресу покойного великого князя, а в некоторых были и угрозы относительно великой княгини. Я не покидал дворца во все время до похорон, и в течение всего дня мне приносили разные предметы из одежды великого князя, а также и частицы его тела, костей. <…>Все это складывалось мной, вещи передавались великой княгине, а частицы останков были помещены в металлический ящик и положены в гроб».
   
Джунковский всегда с благоговением относился к памяти великого князя и каждый год 4 февраля молился у его гроба, поминал его на литургиях  или, находясь в отъезде,  служил  панихиды в память о нем.  
   
После успешного губернаторства, за время которого его искренне полюбили представители всех сословий губернии, Джунковский в начале 1913 года был назначен товарищем министра внутренних дел и командиром Отдельного корпуса жандармов. 

Свой отъезд из Москвы в Санкт- Петербург Джунковский назначил на 4 февраля. «Мне хотелось в этот день годовщины мученической кончины великого князя Сергея Александровича помолиться в усыпальнице  у его могилы и ехать уже  к новому месту его трудного служения как бы с его благословения», - вспоминал он . Джунковский присутствовал на заупокойном богослужении в Чудовом монастыре, а затем в усыпальнице на панихиде. После этого он был принят великой княгиней Елизаветой Федоровной, которая благословила его и напутствовала иконой.

После отставки с поста товарища министра внутренних дел, связанной с его выступлением против Г.Распутина, в августе 1915 года, Джунковский по собственному желанию направился на Западный фронт, где последовательно командовал бригадой, дивизией и корпусом, создавая на всех командных постах наилучшие условия для своих бойцов. Инструктор Дербышев, потерявший при разрыве снаряда оба глаза,  был эвакуирован в Москву. «По моей просьбе добрая Великая Княгиня Елизавета Федоровна взяла его к себе  в приют для слепых воинов, - вспоминал Джунковский. – Он мне оттуда писал трогательные письма» . В декабре 1917 г. Владимир Федорович вышел в отставку по состоянию здоровья и стал официальным пенсионером и «бывшим» человеком в Советской России.

Общение с Елизаветой Федоровной продолжалось вплоть до самого ареста великой княгини в 1918 г.  Евдокия Федоровна писала брату 4 февраля 1918 г.: «Сегодня молилась за упокой души В.К. С. Ал. – и митрополита Владимира  – Какой ужас! Увидишь В.К. Е.Ф. скажи, что целую ея ручки. Бедная, как она должна страдать».

Владимир Федорович пережил расстрел царской семьи и трагическую гибель великой княгини Елизаветы Федоровны, более трех лет он провел в тюрьме по приговору Московского революционного трибунала. 

После освобождения из тюрьмы Владимир Федорович и Евдокия Федоровна поселились в Малом Николопесковском переулке в Москве вместе с родственниками – мужем и женой Евгенией Степановной и Константином Николаевичем Макаренко. В одной из комнат квартиры висел портрет Владимира Федоровича, написанный великой княгиней пастелью в 1901 году.  «Этот портрет в дубовой раме Великая Княгиня подарила мне, - писал Владимир Федорович в воспоминаниях в 20-е годы, - и он по сие время, когда я пишу эти строки, висит у моей сестры в комнате».

Жизнь Владимира Федоровича, так же как и жизни великого князя и великой княгини, окончилась трагически - 26 февраля 1938 года  он был расстрелян на Бутовском полигоне НКВД под Москвой по обвинению в контрреволюционной деятельности. В 1989 году В.Ф. Джунковский был официально реабилитирован. 

Примечания 

[1] «Один из фарисеев, законник, искушая Иисуса Христа спросил Его: Учитель, какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: возлюби ближняго твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки». (Матф. 22. 35—46).
[2] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 38.Л. 7.
[3] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 41. Л. 13.
[4] Там же. Д. 1055. Л. 4.
[5] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 41. Л. 41.
[6] Там же. Л. 86.
[7] Там же.
[8] Там же.
[9] Там же. Л. 170.
[10] Там же. Л. 199.
[11] ГА РФ. Ф. 826. Оп.1. Д. 40. Л. 2-об.
[12] Там же.
[13] Там же. Л. 3-об.
[14] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 530. Л. 41.
[15] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 40. Л. 18-об.
[16] Там же. Д.40.Л.97 [17] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1 Д. 530. Л. 45-об.
[18] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 529. Л. 12.
[19] Там же. Д. 40. Л. 110 об.
[20] Там же. Л. 36.
[21] ОР РГБ. Ф. 253. К. 8. Д. 12. Л. 12-об. 14-об.
[22] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 534. Л. 41.
[23] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 534. Л. 123.
[24] Там же. Д. 532. Л. 36-об., 38.
[25] Там же. Л. 70.
[26] Там же. Л. 81-об.
[27] Там же. Д. 43. Л. 60.
[28] Там же. Д. 43. Л. 138.
[29] Там же. Л. 139.
[30] Записки Михаила Васильевича Сабашникова. М., 1995. С. 41.
[31] Там же. Д. 535. Л. 15.
[32] Там же. Д. 535. Л. 8-об.
[33] Там же. Л. 11-об.
[34] ОР РГБ. Ф. 253. К. 8. Д. 6. Л. 12об.
[35] Там же. Л. 25-об., 27.
[36] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 535. Л. 34-об.
[37] Там же. Л. 36. [38] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 43. Л. 265.
[39] Там же.
[40] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 535. Л. 43.
[41] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 43. Л. 325.
[42] ОР РГБ. Ф. 253. К. 8. Д. 12. Л.30.
[43] ГА РФ. Ф. 826. Оп.1. Д. 43. Л. 301.
[44] Имеется ввиду муж Н.В. Евреиновой Алексей Владимирович.
[45] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 535. Л. 112.
[46] Это свидетельство приводится в фильме о В.Ф. Джунковском «Жандарм» (2005 г.).
[47] ГА РФ. Ф. 826. Оп. 1. Д. 45. Л. 127.
[48] ГА РФ. Ф. 826. Оп.1. Д. 45. Л. 457.
[49] Джунковский В.Ф. Воспоминания в 2-х томах. М., 1997. Т.1. С. 41.
[50] Там же. С. 43.
[51] Джунковский В.Ф. Воспоминания… Т.2. С. 105.
[52] ГА РФ. Ф. 826. Оп.1 Д. 58. Л. 150.
[53] О жизни Джунковского в советской России см. Дунаева А.Ю. «За Господом Крестоносцем нельзя идти без креста…»: Владимир Джунковский в Советской России // Родина 2010. №3. С. 105 – 109.
[54] Священномученик Владимир, митрополит Киевский и Галицкий, был расстрелян большевиками без суда и следствия 25 января 1918 г. в Киеве, став первым новомучеником российским, пострадавшим за веру. С 1898 г. по 1912 г. владыка Владимир возглавлял Московскую кафедру, в 1905 г. он отпевал и погребал великого князя Сергея Александровича, был духовным руководителем великой княгини Елизаветы Федоровны, в частности оказал ей содействие в основании Марфо-Мариинской обители на улице Большая Ордынка в Москве и 8 апреля 1912 г. освятил соборный храм обители во имя Покрова Пресвятой Богор?